Как долго человечество воюет само с собой

Русский критик, публицист и философ В.Г. Белинский однажды сказал: "Надо знать прошлое, чтобы понимать настоящее и предвидеть будущее". Но сможем ли мы когда-нибудь узнать историю происхождения человека настолько глубоко, чтобы понять, почему люди совершают масштабные и чудовищные по своей жестокости акты насилия против других представителей своего же вида?

В прошлом месяце Женевская академия отслеживала не менее 110 вооруженных конфликтов по всему миру. Хотя не все из них попали в центральные средства массовой информации, каждый из них одинаково ужасен с точки зрения физического насилия и ментальной жестокости, проявляемой нами по отношению друг к другу.

Шимпанзе, наши ближайшие биологические сородичи, как известно, часто устраивают жестокие внутривидовые стычки, как правило, для сохранения приоритетного доступа к ресурсам в случае нарушения территориальных границ. И только человек столь активно вовлечен в крупномасштабные военные действия.

Согласуются ли массовые акты внутри- или межпопуляционного насилия с дарвиновскими заповедями естественного отбора, или же это наша реакция на стресс, обусловленный существованием в столь больших популяциях? Обращение к прошлому может помочь нам найти ответы на эти и другие вопросы.

Свидетельства, сохранившиеся в археологической летописи, могут рассказать нам о том, когда и при каких условиях в прошлом возникли предпосылки к агрессивным действиям. Научное осмысление позволяет преобразовать эту информацию в жизнеспособные гипотезы, которые мы можем использовать для понимания себя в современном мире.

По мере того, как археологи продолжают находить все больше новых ископаемых свидетельств, мы все больше узнаем об истории человечества как о сложном взаимодействии различных представителей рода Homo, живших в течение десятков тысяч лет, прежде чем появился наш вид - и в конечном итоге стал доминировать на планете - Homo sapiens.

Ученые насчитывают более десятка (ныне вымерших) видов Homo, которые процветали на протяжении тысячелетий, иногда проживая в одних и тех же ландшафтах, а иногда даже скрещиваясь друг с другом. Миллионы лет гибридизации записаны в геномах современных человеческих популяций.

Хотя мы почти ничего не знаем о том, какими могли быть подобные палео-контакты, научно-технический прогресс помог археологам собрать воедино мозаику межвидовых отношений между людьми, существовавших давным-давно и способствовавших тому, что мы стали такими, какие мы есть на самом деле. Несмотря на эти достижения, описание окаменелостей по-прежнему очень фрагментарно, особенно в отношении более древних этапов эволюции человека.

Сначала разберемся с Homo habilis (Человек умелый), получившем такое название потому, что именно его появление около 2,8 миллиона лет назад в Восточной Африке ознаменовалось значительным ростом изготовления каменных орудий. Доказательства зарождения этого трансформационного события, запустившего спиралевидную эволюцию технологического мастерства человека, относительно немногочисленны.

Однако с этого времени такие древние (олдованские) орудия труда становятся все более распространенными, сначала в Африке, а затем, примерно 1,8 миллиона лет назад, в пределах Евразии. На протяжении этого периода различные виды гоминид перенимали и совершенствовали навыки изготовления каменных орудий, социализируя этот вид поведения, обучая ему своих молодых сородичей и превращая его в передовую стратегию выживания.

О положительных результатах этого важного шага в нашей эволюционной истории можно судить по увеличению числа археологических памятников и их географическому распространению. Постепенно археологи стали находить все больше артефактов, свидетельствующих о прогрессивных демографических тенденциях, связанных с изготовлением орудий труда гоминидами.

Ученые увидели, как шимпанзе используют тактику ведения "боевых действий", характерную для людей.  На снимке, сделанном в рамках проекта Tai Chimpanzee Project, группа шимпанзе наблюдает за другими представителями своего вида, в лесах Кот-д'Ивуара в Западной Африке. Roman M. Wittig/Tai Chimpanzee Project/Handout via REUTERS Purchase Licensing Rights

Можно сказать, что изготовление орудий труда было весьма эффективной адаптивной стратегией, которая позволила ранним видам Homo, таким как H georgicus (дманисский гоминид) и H antecessor (Человек-предшественник), определить свои собственные ниши в различных экологических контекстах, успешно конкурируя за ресурсы с крупными плотоядными животными.

Первые представители рода Homo использовали каменные орудия для добычи богатого белками мяса, внутренностей и костного мозга из туш крупных травоядных, питавших их энергозатратный мозг. Последние демонстрируют значительное увеличение объема и организационную сложность на протяжении всего этого периода времени.

Но конкурировали ли эти первые люди друг с другом? Пока что (учитывая скудость скелетных фрагментов, относящихся к этому периоду) палеоантропологическая летопись не выявила признаков внутривидового насилия, которому подвергались олдованские племена.

Их примитивные "отщеповые" технологии и простые чоперы не включали предметов, которые можно было бы назвать функциональным оружием. Хотя отсутствие доказательств какого-либо факта не является доказательством отсутствия этого факта, можно принять во внимание последние оценки в области палеодемографии. Они подкреплены инновационными методами цифрового моделирования и растущим объемом генетических данных, свидетельствующих об относительно низкой плотности населения в олдованский период.

Отдельные группы состояли из нескольких индивидуумов, организованных, возможно, в кланоподобные сообщества, широко распространенные на огромных, богатых ресурсами территориях. Общаясь друг с другом, гоминиды развивали технологические и социальные навыки, адаптируясь к новым вызовам окружающей среды, характерным для четвертичного периода, начавшегося около 2,5 миллионов лет назад.

Сложные процессы социализации способствовали совершенствованию и распространению способности к технологической компетентности, что оказало важное влияние на конфигурацию мозга, которая в конечном итоге выделила человека из других видов приматов. Технологии стали неразрывно связаны с когнитивными и социальными навыками, стимулируя симбиотический процесс анатомической и технологической эволюции.

Примерно миллион лет назад на смену олдованским племенам пришла технологически более продвинутая ашельская культура. Ее представителей отнесли к виду H erectus sensu lato. Этот цикл эволюции человека длился почти 1,5 миллиона лет и был отмечен значительными техно-поведенческими "революциями", начало которых восходит к Африке.

В эпоху ашельского периода появились такие революционные технологии, как добывание огня, а также более сложные методы обработки камня, требующие комплексного подхода к планированию и развитых технических навыков.

Орудия труда стандартизировались в специально предназначенные для этого модели, сигнализируя о культурном разнообразии, которое варьировалось географически, формируя первые морфо-технологические традиции, связанные с земледелием. Для изучения и распространения методов, необходимых для управления этими технологиями, требовались все более значительные социальные инвестиции, поскольку орудия труда превращались в средством социализации индивидов, приобщения их к нормам культуры, а технические способности - в инновации.

Несмотря на заметный рост числа стоянок и плотности артефактов в среднем плейстоцене, факты межвидового насилия встречаются редко, а крупномасштабных насильственных событий на данный момент не зафиксировано.

Олдованские чопперы из Дманиси (Южная Грузия, около 1,8 млн лет назад). Фото предоставлено старшим научным сотрудником  ИИМК РАН Е. В. Беляевой

Могли ли некоторые орудия ашельской культуры использоваться для ведения межпопуляционных конфликтов? На поздних этапах ашельского периода в некоторых стоянках встречаются заостренные каменные орудия и даже деревянные копья. Но были ли эти столь сложные для того времени инструменты ориентированы только на охоту? Или они могли использоваться и для других целей?

Культура эволюционирует благодаря процессу, который ученые называют "техно-селекцией" и который во многом можно сравнить с биологическим естественным отбором. В доисторический период технологические системы характеризуются набором морфотипов, которые отражают конкретную стадию когнитивной компетентности. Однако в рамках этих широких определяющих категорий мы можем обнаружить некоторые аномалии или идиосинкразические техноформы, которые можно определить как потенциально латентные в рамках конкретной модели.

Как и в случае с естественным отбором, потенциалом считаются структурные аномалии, которые при определенных обстоятельствах могут быть отобраны и затем развиты в новые или даже революционные технологические решения, модернизированные благодаря изобретательности. Если такие технологии оказываются полезными для решения поставленных задач, они берутся на вооружение и развиваются дальше, дополняя существующие фундаментальные наработки и создавая все более обширные элементы материальной культуры.

Таким образом, основополагающая материальная культура существует в состоянии экспоненциального роста, поскольку каждая фаза строится на предыдущей в кумулятивном процессе, воспринимаемом как ускорение. Высокая степень культурной сложности, достигнутая позднеашельскими людьми, вместе со способностью добывать огонь, позволила гомининам адаптировать свой кочевой образ жизни к более ограниченным территориальным ареалам.

Толстые слои отложений, содержащие свидетельства существования сменяющих друг друга живых организмов, зафиксированные в пещерах Евразии, показывают, что гоминины циклично возвращались в одни и те же районы, скорее всего, в соответствии с сезонными изменениями климата и миграциями животных, на которых они охотились. В результате люди установили "прочные связи" с регионами, в которых они обитали.

Более ограниченный ареал обитания привел к появлению идиосинкразии в материальном и поведенческом культурном репертуаре каждой группы: особых способов производства и деятельности. Живя и умирая на землях, ставших их собственностью, они формировали территориальную идентичность, которая контрастировала с идентичностью групп, живущих в соседних районах. По мере того, как множилась культурная продукция, эти воображаемые культурные "различия" становились все более резкими, порождая отличительные понятия "мы" и "они".

Еще более важным, пожалуй, было зарождение и укрепление символических мыслительных процессов, прослеживаемых, например, в культурных воплощениях, чье тщательное исполнение выводило производство инструментов в совершенно новую сферу эстетических задач, крайне редко встречавшихся ранее.

Примерно 400 000 лет назад в Евразии преднеандертальцы, а затем и неандертальцы стали относиться к своим умершим сородичем с особым почтением, иногда даже помещая в их могилы другие предметы, что свидетельствует о зарождающихся духовных практиках. Со временем они переросли в самые разнообразные социальные практики, как, например, ритуал или табу. Культурное разнообразие послужило основой для появления новых форм родоплеменных верований и религий, которые усиливали воображаемые различия, разделяющие территориально обособленные группы.

Неолитическая революция, которую также называют сельскохозяйственной революцией, ознаменовала переход в истории человечества от небольших кочевых групп охотников-собирателей к более крупным сельскохозяйственным поселениям и ранней цивилизации. 

Человек современной анатомии (H sapiens) появился на свет около 300 000 лет назад в Африке и впоследствии распространился по территориям, уже занятым другими культурно и духовно развитыми видами Homo. Ведя кочевой образ жизни, эти гоминины переживали демографические трансформации, которые привели к более частым межпопуляционным столкновениям.

Этот фактор в сочетании с растущим набором материальных и поведенческих воплощений культуры (что отражается в многообразии артефактов) стал тем самым "хранилищем", на основе которого группы гоминин контрастировали друг с другом.

Одновременно с этим возрастающее значение символического поведения в регулировании образа жизни гоминин способствовало усилению как реальных (анатомических), так и воображаемых (культурных) отличий. Межгрупповые столкновения способствовали культурному обмену, вдохновляя на инновации и стимулируя спиралевидное усложнение техно-социальной структуры.

Кроме того, они предоставляли возможности для "сексуальных обменов", необходимых для расширения разнообразия генофонда и предотвращения инбридинга. В то же время большее количество особей в каждой из групп должно было привести к социальной иерархии как стратегии, обеспечивающей выживание каждой из них. Хотя о том, какими могли быть межвидовые палеоконфликты в эпоху среднего палеолита, в частности между неандертальцами и H sapiens, написано немало, убедительных доказательств в пользу гипотез геноцида или расхожих историй об истреблении первых вторыми путем насилия не обнаружено.

Сегодня такие теории, питаемые типичными для прошлого века убеждениями в относительном техно-социальном превосходстве нашего вида, отходят на второй план. Действительно, успехи археологии свидетельствуют не только о том, что мы скрещивались с неандертальцами, но и о том, что образ жизни и мозговые процессы неандертальцев были сопоставимы по сложности с теми, которые практиковали современные люди, с которыми им приходилось взаимодействовать.

В настоящее время, за исключением редких свидетельств отдельных насильственных инцидентов, нет никаких доказательств того, что крупномасштабное насилие привело к вымиранию неандертальцев или других видов Homo, сосуществовавших с современными людьми.

При этом было замечено, что экспансия Homo Sapiens на ранее незанятые территории, в том числе в Австралию и Америку, "зловещим образом" совпадает с вымиранием мегафауны.

Любопытно, что этот феномен не наблюдается в регионах с длительной историей сосуществования человека и млекопитающих, таких как Африка или Индия. Существует гипотеза, что причина этого в том, что животные, незнакомые с современным человеком, не обладали инстинктом убегать и прятаться, что делало их легкой добычей во время массовой охоты.

Если факты масштабного насилия между людьми довольно сложно обнаружить в эпоху палеолита, то в более поздней, протоисторической иконографии они прослеживаются довольно часто. Свидетельства агрессивного поведения (скопления останков людей с признаками травм) появляются к концу плейстоцена и после начала неолита (около 12 000 лет назад) в разных частях света. Эксперты считают, что это может быть связано со сменой климата.

Возможно, оседлый образ жизни и одомашнивание растений и животных - отличительные черты неолита - изменили социальный и культурный уклад сообществ охотников-собирателей. Кроме того, возможно, накопление и хранение товаров привело к формированию новых парадигм взаимоотношений, когда люди выполняли различные функции в зависимости от их способности приносить пользу группе, к которой они принадлежали.

Способность развивать абстрактное, символическое мировоззрение трансформировала землю и ресурсы в собственность и товары, "принадлежащие" той или иной социальной ячейке, по отношению к претензиям на земли, на которых они жили и от которых получали выгоду.

Письменные свидетельства первых цивилизаций, в основном связанные с количественным описанием товаров, наглядно демонстрируют последствия этого трансформационного процесса, связанного с интенсификацией производства, накоплением запасов и обменом.

Присущие различным видам ресурсов, доступных в экологически разных частях света, различия закрепили неравный доступ к тем видам товаров, в которые развивающиеся цивилизации вкладывали "определенную ценность", и предопределили характер технологий, которые будут развиваться для их эксплуатации.

Появились торговые сети. Сетевое взаимодействие способствовало совершенствованию технологий и зарождающихся коммуникационных систем, стимулируя конкуренцию в стремлении получить "больше, лучше, быстрее".

Таким образом, можно сделать вывод, что появление понятия "другие", появившееся на поздних этапах нижнего палеолита, сыграло ключевую роль в формировании поведенческих тенденций. Именно они способствовали сохранению ментальности производства-потребления, сформировавшейся после неолита и до сих пор действующей в современном перенаселенном капиталистическом мире.

Эволюция - не линейный процесс, а культура - многогранное явление, но именно степень развития технологий отличает нас от всех остальных живых существ на планете.

Война не запрограммирована в нашем виде, и она не является фатальным фактором нашего современного, глобализированного общества. Археология говорит нам, что это поведение, основанное на нашем собственном искусственном восприятии "различий" между народами, живущими в разных частях света и обладающих неравным доступом к ограниченным ресурсам.

На фоне дефицита ресурсов или других внешних вызовов (например, территориальных захватов со стороны " чужих" социальных единиц) социальная ячейка будет вести себя агрессивно. Таким образом, поиск решений по искоренению крупномасштабных конфликтов начинается с использования наших технологий для достижения равенства между всеми народами, а не с разработки летальных средств поражения.

С момента появления первых Homo естественный отбор и техноселекция развивались синхронно во времени, превращая отдельные структурные аномалии в эволюционные стратегии непредсказуемым и взаимосвязанным образом.

Существенное различие между этими двумя процессами в человеческой эволюции заключается в том, что первый управляется законами всеобщего равновесия, установившегося за миллионы лет, в то время как второй существует в состоянии экспоненциальных преобразований, которые находятся за рамками "стабилизирующих" законов природы.

Технологии для людей являются транзитивными в том смысле, что они могут быть адаптированы для использования в различных целях в разные периоды времени или различными социальными субъектами.

Многие такие изделия можно превратить в оружие. Например, в современном мире, страдающем от терроризма, простая кустарная взрывчатка, самолеты, дроны или грузовики можно превратить в грозное оружие, в то время как передовые технологии могут способствовать увеличению нашей способности наносить десенсибилизированные и дегуманизированные разрушения в ранее недостижимых масштабах.

Тем временем наши передовые средства связи используются для освещения "выборочных" глобальных событий, связанных с военными действиями, заставляя общественность пассивно их принимать.

И хотя сложно точно назвать время, когда люди предпочли масштабные войны в качестве жизнеспособной поведенческой черты, используя свое удивительное технологическое мастерство в качестве стратегии соперничества друг с другом на фоне беспрецедентного демографического роста - возможно, у нас еще есть время изменить эту траекторию в сторону устойчивости, сотрудничества и обмена.